Как живется женщинам в игил. Сбежавший от игил
«Амиры захватывают дворцы и отмокают в джакузи. Деньги и оружие они называют «трофеи»
Мы поговорили с россиянином, который уехал в Сирию воевать на стороне джихадистов. Саид Мажаев провел там полгода. Сбежал обратно в Россию. Отсидел. И вышел на свободу. Саид рассказал нам, как выглядит жизнь экстремистов изнутри.
Актер Вадим Дорофеев. Молодой, красивый, амбициозный. Несколько месяцев назад он, оставив жену и детей, уехал в Сирию, объяснив свое решение просто: «На то воля Аллаха!» А еще через некоторое время его супруге пришло SMS: Вадим погиб, сражаясь в рядах террористической запрещенной в России группировки «Исламское государство».
19-летнюю студентку МГУ . Предположительно, девушка хотела встать под черные знамена джихада.
И это только те случаи, о которых стало известно. О тех десятках-сотнях молодых людей, которые пересекают границу тайно, известно мало. Родные не поднимают паники, боясь осуждения и уголовного преследования. Да и не знают они зачастую, куда уехали их сыновья, мужья, братья. Одни из последних данных о количестве россиян в рядах ИГИЛ и других запрещенных бандформирований на территории Сирии или Ирака озвучил глава ФСБ Александр Бортников. По его словам, . И за прошедший год количество таковых возросло практически в два раза.
Как увозят из дома миллионы, а потом просят прислать им денег на еду. Как их вербуют? И как им удается вернуться?
Уроженцу Грозного Саиду Мажаеву 22 года. Два года назад он отправился в Сирию воевать на стороне джихадистов. Это сейчас он говорит: «Я понимаю, что мне и таким, как я, просто запудрили мозги». Тогда же его не смогли остановить ни мать, ни беременная долгожданным первенцем супруга.
Саид Мажаев с муфтием Чеченской Республики после освобождения из тюрьмы (лицо скрыто по просьбе Саида)
Саиду повезло: спустя полгода благодаря ранению он смог убежать из джамаата, в котором он состоял. Он был осужден, отсидел положенный срок и вышел на свободу.
— Знаете, после этих историй с актером Вадимом Дорофеевым и студенткой Варей Карауловой все заговорили о сети вербовщиков. Якобы девушек заманивают туда с помощью психологических техник, мужчинам обещают баснословные деньги. В моем случае ничего этого не было. Вербовщики с той стороны играют на живущем в каждом человеке чувстве справедливости. И это самое страшное...
Для Саида путь в джихадисты начался с видеороликов. Такими, по словам молодого человека, закидывают всех ребят из кавказских республик.
— Они приходят тебе по Viber, Whatsapp, в социальных сетях. У всех один сюжет — как там, в Сирии, убивают женщин, детей. Во всех роликах один и тот же посыл: «Где же вы, настоящие мусульмане, вы должны заступиться за единоверцев...» Я сначала не обращал внимания на эти призывы, потом стал задумываться, вступил в тематическую группу, начал списываться с ребятами, которые там находились. Где-то через полгода я подумал: если бы с моей семьей, в моем городе такое случилось, может, кто-то бы пришел на помощь и мне. Так почему же я здесь сижу и бездействую? Поддавшись этим настроениям, я решил уехать.
Как такового конкретного вербовщика в моем случае не было. Первое время я просто списывался, как я считал, с такими же, как я, ребятами, которые мне объясняли, что долг каждого правоверного мусульманина — приехать в Сирию. В итоге я им поверил.
Я считал, что еду туда защитить тех самых беззащитных женщин, стариков, над которыми измываются подконтрольные Асаду войска. Я настолько был ослеплен этой идеей, что даже не подумал поискать в Интернете другую точку зрения, выяснить, что на самом деле там происходит.
— Как ты объяснил родным свой отъезд? Сказал, куда едешь и с какой целью?
— Нет, конечно. Истинной цели моей поездки они не знали, в противном бы случае сами пошли в правоохранительные органы. Родным и жене я просто сказал, что хочу продолжить обучение в Турции. Они мне поверили.
— Тебе самому не показалось, что это слишком: оставить беременную супругу и отправиться на чужую войну?
— Конечно, было сложно. Но я тогда думал: у нас все тихо, за супругой есть кому присмотреть, здесь мама, папа, мои братья. А мне нужно ехать туда: кроме меня и таких, как я, о них никто не позаботится.
— Можно спросить у тебя о твоих религиозных взглядах?
— Вы имеете в виду, был ли у меня радикальный настрой, был ли я религиозным фанатиком? Однозначно нет.
Саид вспоминает: примерно за три месяца до отъезда уже появился конкретный человек, который в дальнейшем и должен был руководить его действиями.
— Это был вербовщик?
— Нет, скорее человек, который должен был меня пошагово направлять. Мы с ним постоянно были на связи. Он объяснил, как мне нужно действовать. По прилету в Стамбул я должен был купить новую SIM-карту, позвонить по определенному номеру. На вопрос, от кого я приехал, назвать его имя. После чего за мной должна была прибыть машина. Я все исполнил, но встретить в аэропорту меня не смогли. Вместо этого рассказали, что мне нужно взять билет на автобус и доехать до турецко-сирийской границы.
— А как они проверяют, не шпион ли ты? Вряд ли же они раздают такие телефоны кому попало?
— Нет, конечно. У меня там были знакомые ребята, через которых меня «пробивали». Должен быть конкретный человек, который за тебя сможет поручиться.
— Деньги на билет до Стамбула тебе выслали?
— Нет, я поехал на свои. Да и вообще, никому оттуда деньги не высылают. Как мне объяснили, это небезопасно.
— Слышала, что в Турции есть русская община, которая занимается подготовкой и переброской новобранцев в Сирию.
— Я об этом тоже слышал. Но в Турции я не жил. В день прилета я сразу взял билет на автобус и сам доехал до границы. Там мне велели ждать на остановке. Спустя несколько часов ко мне подошел человек, мы сели в машину, где уже собрались еще человек 10 ребят, прибывших ранее. Руководил всей операцией проводник, который должен был переправить нас в Сирию. Это был турок, но он немного мог изъясниться по-русски.
— Как вы переходили границу?
— Нас было человек тридцать. Минут двадцать мы бежали по полю. С вышек нас заметили пограничники, начали стрелять. Но слава богу, никого не ранило. Хотя я знаю несколько случаев, когда люди получали серьезные ранения, умирали. В одном случае это была женщина, она не могла быстро бежать.
«Паспорт тебе не пригодится, ты же приехал умирать...»
На той стороне группу Саида пересадили в другую машину. Их отвезли в лагерь для новобранцев.
— В этом лагере проверяют, от кого ты приехал, с какой целью, насколько сильны твои убеждения. Как проверяют? Задают вопросы, например, приехал ли ты с целью обогащения или же свято веришь в идею. Готов ли выполнять все, что скажет амир (командир). Здесь же нужно было дать присягу, поклясться, что до конца дней я буду подчиняться амиру.
Саид уверяет: присягу он не давал.
— Я сказал, что мне нужно подумать, посмотреть, что там происходит. Одним словом, я как-то отмазался.
Через шесть дней из лагеря для новичков его переправили на территорию джамаата. Молодой человек говорит, что он состоял в «Имарате Кавказ» — запрещенной на территории РФ террористической организации.
— С ИГИЛом у них одни и те же цели. То есть мы были все как бы вместе. Но конкретно в ИГИЛ я не состоял.
— До приезда или непосредственно на месте проверяли твою физическую подготовку? Интересовались, есть ли у тебя военный опыт?
— И тебе не показалось это странным? Не было ощущения, что тебя будут использовать как пушечное мясо?
— Я это понял, как только пересек границу, когда у меня забрали паспорт. Отдавать документы я не хотел. Но мне сказали: «Зачем тебе паспорт? Разве ты не приехал, чтобы умереть? Я сказал, что хотелось бы еще пожить. Но мне не терпящим возражений тоном объяснили, что сдавать паспорта — внутреннее правило. А их здесь не нарушают.
— В чем заключалась твоя служба?
— Первое время я просто слонялся без дела: оружия мне не давали. Через три недели мне выдали автомат, объяснили, как им пользоваться, сказали, что нужно охранять склады с боеприпасами. На боевые действия меня не пускали, потому что у меня не было опыта.
— Расскажи, из каких стран еще там были люди, зачем они приехали?
— Были немцы, французы, ребята из Нигерии, даже из Бразилии несколько человек добрались. Зачем приехали? У всех, с кем я разговаривал, цель была одна: помочь якобы угнетаемым братьям-мусульманам. А вообще расспрашивать друг друга о каких-то личных моментах там было запрещено. Бывало, подойдешь к кому-то из парней, спросишь, откуда он, есть ли семья? Рядом тут же появляется представитель местной службы безопасности, который объяснит, что любопытство тебе может дорого обойтись. Они следили, чем мы занимаемся, о чем разговариваем, не фотографируем ли случайно какие-либо объекты, не отправляем ли кому-нибудь SMS. Иногда я замечал: вроде бы человек рядом с тобой сидит, читает что-нибудь. Но ты понимаешь: он следит за тобой. Сразу по приезду в лагерь нам сказали, что телефон лучше не доставать. Если увидят, что мы сфотографировали кого-то из бойцов или место, где мы находимся, это может плохо закончится.
— Но связь с родными была?
— Домой мы звонили крайне редко. Я, например, в первый раз с супругой поговорил только спустя месяц после приезда. Интернета у нас не было, туда же, где он был, нас не пускали. Объясняли, что это отвлекает от наших целей — не дай Бог кому-то домой захочется.
— Но когда получилось позвонить домой, ты рассказал, где находишься?
— Я признался только жене. Но предупредил, чтобы она не рассказывала об этом никому из родных. Сказал, что по глупости своей сюда приехал, а теперь не знаю, как выбраться. Но уже тогда я ее заверил, что в ближайшее время что-нибудь придумаю и уеду отсюда.
— Вам платили деньги? Некоторые эксперты называют цифры в три-пять тысяч долларов за месяц.
— Не знаю, кто и сколько платил амирам, но рядовые, такие, как я, денег не получали точно. Все туда поехали ради идеи, которая, как я понял уже на месте, оказалась обманом.
— Почему?
— По большей части единственное, чем занимался наш джамаат, — это выяснение отношений с другими формированиями. Там очень много разных группировок, которые вроде бы объединены единой идеей — они воюют против Башара Асада, добиваются установления «Исламского государства» на всей сирийской территории. На самом же деле они собачатся между собой, нападают друг на друга, отнимают дома, деньги, оружие. Называют все это «трофеи». Какой-либо глобальной идеей там и не пахнет.
Амирам главное отхватить лакомый кусочек, наворовать побольше. Там осталось очень много богатых особняков, хозяева которых бежали от войны на свободные территории. Амиры захватывают эти дворцы, заселяются туда, купаются в бассейнах, отмокают в джакузи. Этих домов там так много, что некоторые амиры переезжают из одного в другой.
— А реальные боевые действия там велись?
— Иногда они . Но по большей части это все была инсценировка боевых действий. Амиры выбирали какой-то дом, зачастую пустой или ранее нами захваченный. Но для операторов, которые снимали эти бои на камеру, говорилось, что там засел противник.
Потом они делали вид, что захватывают эти здания: стреляли, бросали гранаты. Потом эти ролики отправлялись спонсорам и закидывались в Интернет, мол, приезжайте братья-мусульмане, помогите нам. И доверчивые ребята, такие, как я, на это велись.
— Но зачем им нужны новые бойцы?
— Анастасия, очнитесь, они вообще-то на этом деньги делают. Чем больше формирование, тем большее финансирование можно затребовать от спонсоров.
— То есть того, что ты видел в роликах, убийств женщин, детей, ты там не видел?
— Им вообще было наплевать на мирных людей — они между собой отношения выясняли. Хотя была одна жуткая ситуация. Группировка, которая находилась по соседству с нами, убила несколько десятков женщин и детей, расстреляли их из автоматов. По их словам, эти люди были предателями, что-то кому-то выдали.
А как могут быть предателями пацаны 12-14 лет или старики? Ролик той казни обошел весь мир. После этого я еще сильнее задумался, как бы вырваться оттуда.
«Если бы беглеца поймали, его бы зарезали...»
Саида спасло ранение.
— К тому моменту меня допустили охранять наши приграничные территории. Я пытался перебежать от одного дома к другому — в этот момент меня и зацепила пуля со стороны правительственных войск. Попали мне в ногу. Ранение оказалось сквозное.
Месяц я ходил на костылях, рана не заживала. И я, пожаловавшись, что испытываю жуткие боли, сказал, что мне нужно выехать на лечение в Турцию. Главная сложность в этой комбинации была в получении паспорта. Мне повезло: наш командир временно ушел в подполье из-за проблем с другой группировкой. Два дня до него не могли дозвониться, и в итоге решили поверить мне на слово. Паспорт мне отдали.
— А нельзя было просто бежать?
— Во-первых, по одиночке мы никогда не оставались: всегда ходили по двое или трое. Но даже если бы нас собралась группа, бежать просто так было бы нереально. Нужен проводник, который переведет через границу. Только они знают, где находятся свободные от мин коридоры, которые не простреливаются пограничниками. Но все проводники связаны с бандформированиями, они должны получить разрешение на перевод того или иного бойца через границу.
— Неужели за все то время, что ты там был, никто не попробовал бежать?
— Был один паренек. Он сказал, что едет на рынок, вернется через два часа. Вышел — и больше не вернулся. Искали его неделю.
Они и сами были в шоке, когда поняли, что он сбежал. Никто не понимал, как ему это удалось: как его не догнали, как он перешел границу. Ведь было еще несколько случаев, когда люди пытались бежать, а в итоге подрывались на минах.
Я понимал: так рисковать нельзя. Нужно действовать разумно, найти какой-то ход. В противном случае, если тебя поймают, наступит, как говорят сирийцы халяс — конец.
— Могли расстрелять?
— Могли зарезать. Изменников они не прощают...
В Сирию Саид приехал 11 июля 2013 года. Перешел границу в обратном направлении в начале января 2014-го. Тут же позвонил матери, попросил за ним приехать. Но еще на несколько месяцев пришлось задержаться в Турции.
15 мая он вылетел в Россию. Саид вспоминает: он спокойно прилетел в Чечню, несколько недель помаялся и все-таки решил прийти в правоохранительные органы с повинной.
— Мама начала меня уговаривать. Говорила: все равно где-то что-то просочится, лучше ты сам приди признайся. 11 июня я пришел в Шатойское РОВД. А 9 июня, как я выяснил позднее, в УФСБ на меня завели уголовное дело за участие в незаконных бандформированиях. Я об этом не знал: повестки мне не приходило. Более того, после объяснительной меня отпустили из отделения полиции.
Спустя две недели Саида задержали прямо в кабинете у следователя, к которому он пришел по повестке. Сперва дали два года общего режима и один год ограничения свободы. Но Саиду удалось обжаловать приговор. «Я ведь добровольно прекратил участие в незаконном бандформировании, пришел с повинной». В итоге срок скостили до 8 месяцев и 1 года ограничения свободы.
— Сейчас я ношу электронный браслет, могу передвигаться только по 4 районам Грозного. Но я понимаю: это намного лучше, чем тюрьма или положение боевика в Сирии.
— Что бы ты сказал ребятам, которые сейчас подумывают уехать туда?
— Чтобы они не совершали моих ошибок. Не поддавались россказням интернет-зазывал. Они думают, что едут защищать людей от несправедливости. Но все они заблуждаются. И пусть каждый знает: путь туда прост, а вот вырваться и вернуться назад очень сложно...
«Забирают из дома тысячи долларов, а потом просят прислать им хотя бы сотню...»
Небольшое по российским меркам дагестанское село Берикей. Население всего-то три с половиной тысячи человек. И только за последние полгода отсюда в Сирию уехали воевать 38 добровольцев.
О непростой ситуации в этом населенном пункте рассказала Севиль Новрузова, руководитель Центра по примирению и согласию южного территориального округа Дагестана. Раньше эта организация называлась иначе: Комиссия по адаптации к мирной жизни лиц, решивших прекратить экстремистскую и террористическую деятельность. Они занимались парнями, задумавшими, что называется, уйти «в горы». Уговаривали вернуться, работали с их родными, с женами боевиков. А когда вроде бы с этой заразой удалось справиться, пришла новая — «Исламское государство».
Севиль Новрузова
— Знаете, ведь такое ощущение, что туда уходят самые лучшие ребята, — вздыхает Севиль. — Все как на подбор: из хороших семей, с образованием. И ведь село Берикей — не единственное. Таких много во всем Дагестане.
Севиль рассказывает историю одного парня, самую, наверное, показательную. Назовем его Анвар. 28 лет, единственный сын в очень уважаемой и состоятельной семье. Закончил социологический факультет престижного вуза. У него было все: трехэтажный особняк в Подмосковье, несколько квартир в Дербенте, работа, семья.
— А несколько месяцев назад он заявил матери, что его долг как мусульманина — ехать в Сирию и спасать там угнетенных братьев по вере. И ушел.
— Некоторые эксперты говорят, что ребят туда заманивают деньгами или же с помощью психологических техник.
— Это глупости. Многие, наоборот, привозят туда тысячи долларов. А потом пишут своим друзьям и родным: «Вышлите денег, не хватает на еду или лекарства». Анвар, например, в деньгах никогда не нуждался: он, наоборот, привез в Сирию больше шести миллионов рублей. Продал машину за четыре миллиона, еще два взял дома.
А что касается гипноза, НЛП и прочих бредовых идей, — продолжает Севиль, — знаете, ведь идеология сильнее любой психологической техники. Человек под влиянием идеологии теряет чувство страха: он не боится смерти, рассчитывает на следующую жизнь, которую обещают проповедники.
Я специально подробнейше изучила страничку в Фейсбуке Анвара и увидела там дюжину роликов одинакового содержания. Очень уважаемый шейх объясняет, что, если в какой-то исламской стране идут военные действия и сил этой страны недостаточно для отпора врагу, мусульмане других стран должны незамедлительно приехать туда. И эти ребята верят словам таких, как этот шейх.
Севиль и ее команда старается ответить тем же: к работе с молодыми людьми из группы риска они привлекают имамов.
— Причем в самых сложных случаях, как это ни странно, нам на помощь приходят так называемые ваххабитские имамы. Они объясняют, что никакого джихада в Сирии нет, что там мусульмане убивают мусульман, что их поездка туда — ошибка и грех.
Некоторых удается отговорить. Единицы — уговорить вернуться. Рассказы вернувшихся ребят — мощный довод для тех, кто только задумывается куда-то ехать.
— Один паренек недавно смог вернуться. Уходя, он мечтал увидеть там братство единоверцев. А в итоге был там на положении раба. Первое время его заставили готовить кашу, которую потом на него же самого и выливали. «Каждый там пытается себе что-то урвать — земли, богатство, а нас, приехавших туда, просто используют...» — это его слова, — вспоминает Севиль.
Севиль считает: большинство ребят вербуют вовсе не в Дагестане, а в Москве.
— Они уезжают работать на стройках, там оформляют себе временную регистрацию и там же получают загранпаспорта. Сейчас мы хотим поднять эту проблему на уровне руководства страны. Дело в том, что у нас все ребята из группы риска на учете. Если бы они захотели получить загранпаспорт здесь, им бы просто его не выдали. А приезжая в Москву, они получают его за две недели. Я уверена: в этом замешана разветвленная сеть вербовщиков.
«Ваш сын стал шахидом»
— Вернувшиеся рассказывали, чем они там занимались?
Был один парень, он уже убит, долгое время он умудрялся поддерживать с родственниками связь по вотс-апу, хотя там это и запрещено. Он рассказывал, что около трех недель обучался в лагере для новобранцев. Потом ему выдали оружие, переправили в город Ракка. Там он чуть ли не в первый же день попал под обстрел, был тяжело ранен.
Перед смертью он написал родителям, что, если умрет, с его номера им придет сообщение. Еще через неделю им пришло SMS: «Ума стал шахидом иншаллах». То есть по воле Аллаха. Такое сообщение я читаю не в первый раз. Иногда идешь по Дербенту, видишь, что во дворе траур. Погиб молодой парень. Спрашиваю: «Что случилось — ДТП, болезнь?» А тебе показывают SMS оттуда.
— Среди ушедших есть женщины?
Даже среди тех 38 жителей села Берикей есть. Одна уехала в Сирию вслед за мужем с тремя детьми, будучи беременной четвертым. Другая уже родила в Сирии. Есть и такие, кто просто ушел воевать. Кого-то заманивают уже уехавшие туда подруги: присылают фото, сами находят для них желающих обзавестись семьей боевиков.
На самом деле я поражаюсь упорству отца Вари Карауловой, которому удалось поднять шумиху. В итоге он добился, что его дочь нашли. Не важно, осудят ее теперь или нет. Главное, что она будет жива.
У нас же уходят постоянно. Но тихо: родители боятся поднимать шум. А потом получают SMS: «Ваш сын погиб…»
"Чем опасно ИГИЛ для России? Мнение эксперта"
Нас обманули, говорят жены боевиков «Исламского государства» (организация запрещена в России, — прим. ред.): «Мы жертвы», — настаивают они, остальные бросают на них недружелюбные взгляды, и более того, кажется, готовы их ударить. Кто из этих женщин жертва в этом лагере на севере Ракки, где они скрываются, сбежав из бывшей сирийской столицы «Исламского государства», не предмет для спекуляций: есть те, кому пришлось подчиниться ИГИЛ и те, кто сделал свой выбор сознательно. Разница предельно ясна, невозможность общения неизбежна. Дженан Мусса, телерепортер телеканала Al Aan не доверяет ничьим исследованиям, она полагается лишь на то, что слышит, видит и понимает, снимая для Ближнего Востока (она начала это делать с первых эпизодов «арабской весны»). Она встретилась с несколькими женами «Исламского государства», которых захватили в плен курды, когда те сбегали из Ракки. Семь жен — из Ливана, Туниса, Сирии, Дагестана — иностранных боевиков «Исламского государства» из Франции, Мали, Туниса и Турции. Эти женщины не сдались, не нашли там убежище: их захватили в плен. Есть и жены из Индонезии, приехавшие в Ракку, чтобы примкнуть к боевикам Аль-Багдади: на фотографиях дети, разноцветные хиджабы, неожиданные улыбки, но индонезийки не разговаривают с Муссой, говорят: «Мы жертвы». Когда другие сирийки, бежавшие из Ракки после многолетнего плена и рабства, слышат их слова, когда улавливают слово «жертва» (его произнесли девушки, сознательно отправившиеся в Ракку, чтобы стать «женами Исламского государства»), они теряют самообладание: «Они хотели их побить», — пишет Мусса в Твиттере. «Что вы делаете в нашей стране?— спрашивают сирийки. — Это вы виноваты в нашем бедственном положении». Миф об «Исламском государстве», о его яростном могуществе укрепили в том числе и эти женщины, эти девушки, покинувшие свои страны, солгав всем — родителям, друзьям, женихам — лишь для того, чтобы получить когда-то желанный статус, стать женой самых могущественных на тот момент джихадистов.
Контекст
Роль женщин в джихаде преуменьшена
Русская служба RFI 13.09.2016Женщины в главном городе ИГ: жизнь, которой больше нет
Deutsche Welle 10.04.2016Какую роль играют женщины в ИГ?
Atlantico 12.07.2015Опасные женщины ИГИЛ
Al Hayat 06.02.2015Сирийки не могут простить этим иностранкам того, что они сделали, до сих пор, когда бедственное положение всех объединило, они не хотят, не могут забыть, и сирийские демократические силы, сотрудничающие с войсками коалиции под руководством западных сил и с курдами, чтобы освободить Ракку, создали отдельные зоны для жен «Исламского государства». Когда семьи «Исламского государства» берут в плен, начинаются допросы со стороны союзнических сил: в зависимости от ответов допрашиваемые могут оказаться в тюрьме или в особой зоне лагерей для выходцев из Ракки. В этих местах нет раскаявшихся, есть те, кто пытался достигнуть границы и незаметно проскользнуть в Турцию: возможно, посольства их стран смогут вывести их домой, а может быть и нет, установленной процедуры еще не существует. Но сосуществование с сирийками и сирийцами в Ракке невозможно.
Индонезийки выступают в свою защиту: «ИГИЛ обманул нас своей пропагандой», — говорят они, они ошиблись в своих оценках, рассчитывая участвовать в создании истории, казавшейся им чарующей и революционной, однако она оказалась полна лишь крови и жестокости. Но Мусса, слышавшая множество разных слухов, годами разбирающая свидетельства с противоположными оценками, часто становящаяся объектом критики и даже угроз со стороны «Исламского государства», не останавливается на «виктимизме». «То есть вы увидели видеозаписи с тем, как обезглавливают людей, и подумали: пойдем-ка присоединимся к Исламскому государству?», — спрашивает она. Индонезийки не отвечают. Объяснить ярый идеологический раж сложно, даже когда он достиг своего пика, не говоря уже о том, когда ты сбежал от него, испытав разочарование. Но порой молчания недостаточно, более того, оно становится оскорбительно, поэтому Мусса обращается к женщине из Ливана, раскаявшейся иностранке. Нур Аль-Гуда, так ее зовут, жалеет о том, что хотела вступить в «Исламское государство», не винит пропаганду, не говорит, что «все оказалось не так, как я думала», не перетягивает на себя одеяло жертвы, говорит, что хочет поскорее вернуться домой, и рассказывает: женщин «Исламского государства» запирали в ночлежках, они ничего не могли поделать, если болели их дети, никто не вызывал врачей, никого это не волновало, и матери не могли обращаться за помощью. Но с вами были «сабайи», рабыни?— спрашивает, выключив камеру, Мусса. Эта жена говорит, что нет, она их не видела, но слышала об изнасиловании девятилетней девочки: после изнасилования ей требовался врач, который, по всей вероятности, так и не приехал.
Мусса не знает, искренни ли это сожаление, раскаяние, желание вернуться домой, но она одержима чувством солидарности и взаимопомощи: всякий раз, когда она публикует фильм на своем канале, она получает множество комментариев, где ей желают как можно скорее стать рабыней «Исламского государства». В том числе и по этой причине она спрашивает: но вы как-то помогали рабыням? Помогали им сбежать? На этот раз ответ есть, и он заставляет сожалеть о молчании индонезиек. Да, жены «Исламского государства» помогли сбежать нескольким рабыням, но отнюдь не потому, что те круглые сутки подвергались насилию. Не из жалости, не из солидарности и не из-за ужаса. Они помогли им сбежать, потому что ревновали, что их мужья проводят больше времени с рабынями, а не с ними: мы приехали сюда, потому что верим в дело, потому что нам нужен статус жен, и должны предоставить вам все время, чтобы вы проводили его с неверными рабынями? Так некоторым рабыням удалось сбежать, жены открыли им двери, чтобы вернуть внимание мужей. Эта солидарность, которая, на самом деле, солидарностью не является, это эгоизм, ревность, и если кто-то называет себя сегодня «жертвой», нужно внимательно присмотреться, нет ли поблизости настоящих жертв.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.
Согласно оценкам последнего доклада ООН, более 25 000 иностранных боевиков из 100 стран мира присоединились к воинствующим группам исламских террористов, таким как «Аль-Каида» и «Исламское государство»*, только за последние годы, причем 71% из них – за период с лета 2014 по март текущего года.
На фоне растущего числа лиц, примкнувших к участию в деятельности экстремистских исламистских группировок, особо обращает на себя внимание увеличение числа девушек, все активнее устремляющихся в ряды террористов ИГИЛ*. Их количество измеряется уже не десятками и сотнями, а тысячами, и эта тенденция стала походить на своего рода эпидемию, значительно затронувшую не только мусульманские, но и европейские государства, а также в определенной степени США, Канаду, Австралию.
Так, по данным Института стратегического диалога (The Institute of Strategic Dialogue – ISD) в Лондоне, в последнее время наиболее массово в этом процессе стали участвовать представительницы «слабого пола» таких стран, как Великобритания, Дания, США, Франция, Германия, Швеция, Финляндия, Норвегия, Австрия, Россия, а также Австралия и Канада.
В исследовательских центрах различных стран пытаются определить, чем же обусловлена возросшая активность приобщения девушек к ИГИЛ и каковы возможные рецепты в целях принятия превентивных мер в странах, охваченных этим процессом.
Как показывают различные европейские исследования, присоединяющихся к ИГИЛ женщин-иностранок в основном можно разделить на следующие возрастные группы: 15-18 лет, 20-21 год, 25-26 лет и, примерно, 45 лет. Большинство из них – представительницы среднего класса, но определенная часть – это девушки из малообеспеченных слоев общества, всю жизнь прожившие в пригородах или в сельской местности.
Безусловно, у каждой из этих групп есть свои возрастные и социальные мотивации принятия подобных решений. Как отмечается в подготовленном Institute for Strategic Dialogue и International Center for the Study of Radicalization Королевского колледжа в Лондоне докладе, «женщин влекут к ИГИЛ разные факторы, в том числе чувство своей изолированности, убеждение, что международной мусульманской общине угрожает опасность и желание обрести духовных сестер (они особенно важны для девушек-подростков)».
Определенная часть девушек следует за своими бойфрендами, тогда как другие, напротив, стремятся к независимости и вынашивают собственные исламистские планы, возникшие в процессе их обработки различными религиозными кругами, в том числе и в результате активного общения в социальных сетях, чем сегодня поголовно занято большинство молодежи.
При этом следует отметить, что в последнее время основной эмиграционный наплыв молодых людей в Европу и другие промышленно-развитые регионы происходит из мусульманских государств арабского мира и Африки, значительная часть бойфрендов и контактов молодых западноевропейских девушек в соцсетях придерживается мусульманского вероисповедания, что также побуждает девушек к углубленному познанию основ ислама. В этой работе ИГИЛ активно использует возможности социальных сетей в целях воздействия на широкие массы.
В процессе такого общения, естественно, затрагиваются и обсуждаются негативные аспекты и пороки, поражающие нынешнее общество, в частности, разрушение идеологических ориентиров, снижение роли семьи и традиционного брака, а главное – подчеркивается неустанная борьба приверженцев ислама за сохранение и торжество общепризнанных жизненных устоев, в противовес христианской религии.
К сожалению, нередко такие обсуждения в Интернете изобилуют экстремизмом, который, в принципе, весьма легко проникает в сознание молодежи, а тем более, когда его проповедуют опытные представители исламистских группировок.
В результате увлекшиеся девушки переходят в ислам из христианства, иудаизма и буддизма или же отказываются от агностических или атеистических взглядов своей семьи. В результате искаженное восприятие общества (в частности, братьям по вере – суннитам нужна помощь в борьбе с вредоносной и еретической властью Асада, а для суннитов алавиты – это секта извращенцев) подталкивает девушек к присоединению к «священной войне» на Ближнем Востоке, у них возникает желание сражаться наравне с мужчинами в «горячих точках» на стороне ИГИЛ.
Идеализированный образ мужчины, который идет на смерть и проявляет стойкость веры и убеждений, является ключевым для таких девушек, окруженных, как им кажется, у себя на родине нерешительными, слабохарактерными и женоподобными юношами. Воплощающий в себе добродетели молодой человек становится в конечном счете идеальным кандидатом в мужья, способным помочь укрыться от растущей нестабильности современного мира и измененных в последние годы семейных отношений на Западе. Эти девушки обычно категорически не принимают независимый и индивидуалистический образ мужчины и женщины, царящий в нынешнем обществе, они ищут нечто вроде антропологической утопии.
Наивно романтическое восприятие любви накладывается при этом на тягу к войне и насилию, в результате чего значительная часть девушек оказывается буквально загипнотизированной военной агрессией. Нельзя забывать, что насилие может показаться привлекательным не только мужчинам, но и женщинам, а жизнь в экстремальной ситуации приобретает смысл, позволяющий на время изменить свое положение в западном обществе.
Участие девушек в террористической деятельности ИГИЛ не является нововведением. Ведь ранее были и другие «революционные» или экстремистские группировки, в том числе в Германии и других европейских государствах (хотя бы «Фракция Красной Армии» – Rote Armee Fraktion, немецкая леворадикальная террористическая организация, действовавшая в ФРГ в 1968-1998 гг.), в деятельности которых в качестве боевиков активно участвовали девушки.
Такими чувствами девушек за последние годы научились прекрасно манипулировать экстремистские сайты «Исламского государства», используя их настроение и обрисовывая «благородный образ женщины», которая может найти убежище от современной неустроенности и жить в абсолютном доверии под крылом мужчины-борца за идею именно в «Исламском государстве».
В этой работе ИГИЛ использует не только открытую пропаганду своих идей, но и другие решения. Так, в феврале с.г. в социальной сети начал набирать вирусную популярность скриншот из эфира телеканала CNN, на котором утверждается, что террористы из организации ИГИЛ рекрутируют женщин с помощью котят и Nutella, показывая потенциальным членам своей организации, что их жизнь в полевых условиях мало чем отличается от жизни обычных людей. О необычной любви членов ИГИЛ к Nutella стало широко известно в августе 2014 года, когда СМИ обратили внимание на то, что террористы любят публиковать в соцсетях свои фотографии с банками орехового лакомства.
Первые группы отправившихся в ИГИЛ девушек превратились в вербовщиков: они отправляют электронные письма, ведут блоги, рассказывают о жизни жен моджахедов в Сирии. Прибыв на место, девушки иногда выходят замуж за европейцев, которые уже влились в ряды исламских радикалов.
К тому же женщины осуществляют надзор над «еретичками» (т.е. ставшими рабынями ИГИЛ езидками и ассирийками, которых используют для удовлетворения сексуальных потребностей боевиков). Такой надзор обычно доверяют перешедшим в ислам западным женщинам, которые входят в бригаду «Аль-Ханса», следящую, чтобы все женщины следовали законам шариата. Членам этого батальона выплачивается жалование в 200 долларов в месяц. Женщины патрулируют улицы и дежурят на блокпостах исламистов группами не менее 6 человек, они наделены «Исламским государством» правом останавливать людей и проверять документы. Прежде всего, это касается женщин, поскольку посторонний мужчина по шариату к ним прикасаться не может. «Женские батальоны» создали еще и для того, чтобы никто не мог проникнуть в столицу ИГИЛ – Ракку или бежать из нее переодетым в женское платье, что неоднократно случалось с боевиками ССА или с разочаровавшимися в «преимуществах» жизни в «Исламском государстве» девушками из Европы.
Значительная часть прибывающих в ИГИЛ из Западной Европы женщин выражает желание воевать на фронте, но интерпретация шариата, пропагандируемая ИГИЛ, официально этого не разрешает. Вместе с тем, военная подготовка этих женщин ведется «Исламским государством» весьма активно и из них даже формируются боевые отряды. Они участвуют в отдельных операциях ИГИЛ, а поскольку погибнуть от руки женщины для любого мусульманина считается большим несчастьем, это является сильным пропагандистским оружием террористов в их борьбе с противниками, т.е. с мусульманами – сторонниками законной власти в регионе.
С учетом непрекращающегося активного рекрутирования ИГИЛ новых сторонников из Европы и других развитых государств, одним из способов не допустить присоединения молодежи, в особенности девушек, к этой террористической организации может стать разъяснительная работа, в ходе которой необходимо настойчиво обращать внимание на реалии жизни под властью ИГИЛ в противовес утопической пропаганде, что, как представляется, в значительной степени способно удержать молодых женщин от присоединения к боевикам. Желательно также привлекать женщин в качестве преподавателей и социальных работников, готовых помочь уязвимым молодым девушкам найти пути решения их социальных проблем в современном обществе у них на родине.
«Я сделала несколько коротких шагов навстречу... Я дрожала. Нервничала. Боялась...» - женщина по имени Шамс описывает мельчайшие подробности своей первой встречи с будущим мужем. Чрезвычайно эмоциональная проза читается как плохой любовный роман:
«Он посмотрел на меня, наши глаза встретились. Мое сердце колотилось со скоростью света. Он улыбнулся и задал вопрос, который я не забуду до конца своих дней: „Можем ли мы пожениться сегодня?“» .
И все же это не стереотипная сказка, в конце читателя не ждут слова «долго и счастливо». Это рассылка от Шамс, женщины, называющей себя «Птицей Джанна» и ведущей блог, который эксперты называют действенным - и опасным - инструментом вербовки в террористическую организацию ИГИЛ.
Шамс - псевдоним, настоящее имя неизвестно - одна из западных женщин, которые оставили свои дома и семьи, чтобы поехать в Сирию и Ирак и присоединиться к ИГИЛ. По приблизительным оценкам, есть еще примерно 550 таких, как она.
Исследователи из Института стратегического диалога (ISD) в Лондоне, обеспокоенные «беспрецедентным ростом числа женских новобранцев» в ИГИЛ, отслеживают более сотни таких женщин через интернет-платформы, включая Twitter, Facebook, Tumblr и разные блоги.
База данных ISD, крупнейшая в своем роде, предоставляет уникальную возможность увидеть повседневную жизнь женщин ИГИЛ. Предполагается, что, если установить, как именно женщины используются террористическими группами, аналитики будут лучше понимать принципы работы этих организаций и способы борьбы с ними. Старший научный сотрудник института Эрин Солтман говорит:
«То, что мы обнаружили, действительно ломает стереотипы. Их возраст колеблется от 13 до 40 лет, у них часто есть хорошее образование, работа и семьи».
Издание CNN получило доступ к новому докладу исследовательской группы, который рассказывает о множестве женщин самых разных возрастов и профессий. Эти женщины играют определенные роли в составе террористической группы, которая в настоящее время контролирует значительные территории Сирии и Ирака.
Блогер
Несмотря на активность Шамс в интернете, сведений о ее подлинной личности мало. Намеки, которые можно встретить в постах, позволяют предположить, что ей 27 и она родом из Малайзии, из индо-пакистанской семьи.
Выучившись на врача, Шамс бросила все, чтобы начать жизнь с нуля под режимом ИГИЛ, где, по ее словам, управляет клиникой для женщин и детей - проводит гинекологические осмотры, назначает антибиотики и делает прививки.
Красной нитью через ее блог проходит благодарность ИГИЛ. Это похоже на женский роман: рассказ о том, как в Сирии она нашла веру, понимание и любовь.
Многое звучит как романтический вымысел, часто встречаются эпизоды, будто нарочно созданные, чтобы не отпустить внимание читателя - например, когда ее муж, якобы борец ИГИЛ родом из Марокко, не реагирует на сообщения, которые она шлет ему на поле битвы: «Обещай мне, что ты дождешься рождения нашего ребенка... Обещай, что останешься жив!», на что муж отвечает: «Иншалла» (как пожелает Бог).
Шамс описывает жизнь в ИГИЛ как утопию, приводя целые списки «преимуществ» для иностранных бойцов - вроде бесплатного жилья и здравоохранения, - и дает советы тем, кто готов отправиться в путь: «Запасайтесь хорошей одеждой и обувью - местное качество вас разочарует».
Но реалии жизни на территории ИГИЛ суровы, и, как жена посреди зоны военных действий, Шамс признает мрачную, «предреченную» участь, которая ждет ее мужа на поле боя, размещая фотографию с подписью: «Пока мученичество не разлучит нас».
Школьницы
Всего несколько месяцев назад твиты Амиры Абазе мало отличались от записок любой другой лондонской школьницы-подростка. Какую обувь купить? Vans. Любимый футбольный клуб? Челси. Самый ненавистный школьный предмет? Статистика.
Но в январе лента 15-летней школьницы заполнилась потоком сообщений о тяжелом положении сирийских беженцев - многие были адресованы Кадизе Султане и Шамиме Бегум, ее одноклассницам в колледже Бентал Грин Текнолоджи в восточном Лондоне. Мелани Смит из ISD, которая проследила за онлайн-поведением Абазе, чтобы понять, чем ИГИЛ привлекает молодых девушек, говорит:
«Это очень быстрый процесс радикализации. Мы можем своими глазами увидеть, как девушка становилась все более политически ангажированной Сирией, пока, наконец, не приняла решение уехать туда» .
Считается, что мысли о присоединении к ИГИЛ появились у Абазе, Султаны и Бегум из-за отъезда одноклассника в Сирию в декабре 2014 года. Вскоре после этого твиты Абазе стали куда менее подростковыми и куда более - политическими и религиозными. Эрин Солтман утверждает:
«Очень часто для женщин причиной становится сильная эмоциональная тяга к глобальной проблеме. Они не замечают экстремистских взглядов, но наблюдают, что мир обозлился на это мусульманское сообщество, что мир жесток к нему, и видят свою роль и религиозную задачу в том, чтобы создать безопасное пространство для всех мусульман - и для этого очень трудно найти контраргументы. Такое мировоззрение очень расширяет их права и возможности» .
В феврале в ленте Абазе появилась картинка, изображающая трех девушек, полностью скрытых паранджой, спиной к камере. Подпись гласила «Akhwaat» - «сестры».
Четыре дня спустя камера в аэропорту засекла подруг- они улетали в Стамбул. Еще на одной записи видно, как девочки встречаются с кем-то, кого полиция опознала как контрабандиста, который должен был переправить их через турецкую границу в Сирию.
Семьи всех трех школьниц опубликовали трогательные публичные призывы вернуться, но не получили ответа.
В апреле от девочек появилась первая весточка: Абазе опубликовала в Twitter фотографию с едой - шашлыком и рисом - и подписью «фастфуд в Даула». Слово «даула» означает «государство» и часто используется последователями ИГИЛ как обозначение самопровозглашенного государства шариата.
Считается, что в последний раз все трое были вместе в Ракке - оплоте ИГИЛ. На прошлой неделе адвокаты их семей выпустили заявление о том, что некоторые из девушек вошли в контакт со своими родственниками:
«Они дали понять, что здоровы и в безопасности, хотя уже не вместе, и что вряд ли вернутся в Великобританию в ближайшем будущем» .
Вербовщик
Семья Аксы Махмуд считает, что их дочь - по крайней мере, отчасти - виновата в том, что Абазе, Султана и Бегум отправились в Сирию.
Махмуд было 19, когда она вышла из дома в богатом районе Глазго, Шотландия, в ноябре 2013 года, как всегда обняв на прощание своего отца Музаффара, - а затем исчезла. Четыре дня спустя она позвонила родителям, чтобы сообщить, что пересекла границу с Сирией.
С тех пор как Махмуд добралась до места, в блоге в Tumblr, который, предположительно, ведет она сама, появляются регулярные сообщения, призывающие других людей отвернуться от своих семей в пользу джихада.
И хотя некоторые из этих сообщений похожи на записки фанатика, другие остаются совершенно подростковыми. В ответ на предположение, что британские власти могут конфисковать паспорта тех, кто пытался присоединиться к ИГИЛ, Махмуд написала:
«Ух ты, валлахи адхеем (клянусь Богом), это самый большой курьез этой недели» .
Превращение Махмуд в экстремистку ошеломило родителей девочки, которые настаивают, что она росла как обычный подросток. В интервью CNN ее отец сказал: «Она была лучшей дочерью, какую только можно представить. Мы не можем понять, что с ней случилось».
В заявлении, опубликованном, когда исчезли подростки из школы Бентал Грин, семья Махмуд говорит своей дочери:
«Ты позор для нашей семьи и народа Шотландии. То, что ты делаешь - извращенное и злое искажение Ислама» .
Дитя
По словам исследователей ISD, Зайнаб Шарруф разместила эту фотографию в Twitter с подписью: «Прохлаждаюсь в Халифате, люблю свою жизнь»
Зайнаб Шаруфф - не из тех, кто добровольно присоединился к ИГИЛ; ей было всего 13, когда ее отец Халед Шаруфф, осужденный за терроризм, собрал семью и переехал из Австралии в Сирию - по паспорту брата, чтобы не попасться властям. Тем не менее девушка, кажется, освоилась с жизнью на территории ИГИЛ - по словам исследователей ISD, записи в блоге Зайнаб свидетельствуют, что она «стала очень вовлечена в экстремистскую идеологию насилия ИГИЛ».
Спустя чуть больше года после прибытия в Сирию Зайнаб, как сообщается, вышла замуж за лучшего друга своего отца, Мохаммеда Эломара, бойца ИГИЛ родом из Сиднея.
Эломар стал печально известен в австралийских СМИ за публикацию фотографий, на которых он сам, его жена и сыновья держат в руках головы казненных жертв ИГИЛ. Он также утверждал в интернете, что продавал захваченных девочек в рабство - за 2,5 тыс. долларов каждую.
Вскоре после прибытия на территорию ИГИЛ, Зайнаб (предположительно) стала публиковать посты в Twitter под эпиграфом «От страны антиподов до мухаджиры на землях Халифата», что означает «От австралийки до переселенца в Халифате».
Исследователи ISD говорят, что, когда она впервые оказалась в своем новом доме в Ракке, ее сообщения отражали «вкусы и желания девочки-подростка, выросшей на Западе» - она была очень привязана к своему iPad и мечтала о розовом Lamborghini.
Однако вскоре ее посты Twitter начали повторять экстремистскую риторику отца - она открыто говорила о теракте 9/11 как о празднике. Среди прочих фотографий есть «семейное фото» женщин семьи Шарруф с АК-47 в руках, сидящих на белом BMW.
Правда, другой пост гласит: «Я не экстремист, я просто следую дин». Это арабское слово, которое означает «вера».
На прошлой неделе, после того как появились сообщения, что семья, возможно, намерена вернуться домой, австралийский премьер Тони Эбботт предупредил, что в этом случае им придется столкнуться «со всей суровостью закона».
Вдовы
Всего год назад близнецы Сальма и Захра Халане были популярными, успешными подростками, старательными английскими школьницами, мечтающими о карьере в медицине.
Но в июне 2014 года в возрасте 16 лет девочки сбежали от родных, которых местное сообщество описывает как «очень религиозную семью в северной Англии», отправившись сперва в Турцию, а затем через границу в Сирию.
В течение нескольких недель, по словам ISD, их обеих выдали замуж за бойцов ИГИЛ; в аккаунте Twitter, который предположительно принадлежит Сальме, можно найти советы другим потенциальным перебежчикам о том, как найти мужа на территории Исламского государства.
Исследователи ISD говорят, что ее сестра Захра использует свой популярный аккаунт Twitter, чтобы восхвалять действия исламских террористов.
11 сентября она написала твит:
«С днем #9/11! Это самый счастливый день в моей жизни. Надеюсь, такое случится вновь иншалла #ИГ» .
В не меньший восторг ее привели новости о нападении на Charlie Hebdo в январе.
ISD считает, что мужья обеих девочек были убиты с промежутком в несколько дней в декабре прошлого года. 6 декабря Захра якобы объявила мужа «мучеником» в Twitter: «Он был благословением Аллаха... Я присоединюсь к нему оооооочень скоро:")».
Меньше чем через неделю последовал пост предположительно от Сальмы: «Да приветствует Аллах моего мужа... Я среди жен шахидов (мучеников) и горжусь, что выбор пал на меня».
Девушки сомалийского происхождения, вероятно, попали под влияние старшего брата, который, по мнению властей, отправился на поля сражений Сирии в 2013 году. Как сообщается, он оставил военные действия и сейчас, по данным ISD и местной общины, находится в Дании.
Близнецы ведут себя вызывающе в социальных медиа, но аналитики говорят, что такая преувеличенная публичная активность часто призвана заглушить личные сомнения. Но даже если девушки захотят покинуть ИГИЛ, им придется куда сложнее, чем их брату. Солтман поясняет:
«Если вы женщина, оказавшаяся на территории ИГИЛ, вернуться в западное общество будет для вас в 10 раз труднее. Мы знаем о нескольких сотнях случаев возвращения мужчин, но для женщины это практически невозможно. Так происходит потому, что даже для того, чтобы выйти из дома, вы должны иметь разрешение мужа. Чтобы пройтись по улице, вам нужен эскорт. Как только вы попадаете на территорию ИГИЛ, ваш паспорт конфискуют. Попытка убежать и дойти до границы будет практически обречена на провал» .
* Запрещённая в России террористическая организация
Метки:
Американское издание Washington Post рассказало историю 27-летнего Мохаммеда Хьюиса, бежавшего с сирийской территории, контролируемой ИГИЛ*.
Американец три месяца пробыл у террористов в Сирии, однако бежал и в США предстал перед судом. Уроженец штата Вирджиния объяснил свой поступок простым любопытством перед неизведанной жизнью в условиях террористического режима. "Я всегда знал, что у истории есть две стороны. Я просто хотел увидеть другую сторону", — сказал Мохаммед.
Участники террористических организаций редко предстают перед судом, тем более удивителен поступок Хьюиса, открыто сотрудничающего с ФБР. В настоящее время он является обвиняемым на процессе по делу о поддержке терроризма в федеральном суде Александрии. Это судебное разбирательство можно назвать уникальным для Америки, потому что там еще не было ни одного процесса над человеком, способным пролить свет на внутренние процессы Исламского государства исходя из личного опыта.
В Вирджинии жизнь Хьюиса была ничем не примечательной. Он закончил колледж в Северной Вирджинии и до поездки в Сирию работал машинистом в метро. Путь в ИГИЛ ему проложили социальные сети и статьи в Интернете. Завербовали Мохаммеда в турецком городе Газиантеп, куда он до этого приехал и где начал активно общаться с террористами в "Твиттере", используя сразу несколько аккаунтов.
Однажды посреди ночи его подняли с постели и с четырьмя другими новобранцами нелегально перевезли через турецко-сирийскую границу. Посреди пустыни их подобрали бойцы на внедорожниках и приказали уничтожить средства связи.
Рекрутов привезли в Мосул, где они заполнили анкеты с вопросами о дате и месте рождения, гражданстве, стране и месте проживания, а также рабочей специальности и социальных связях. Помимо этого все сдали образцы крови для анализа на гепатит и ВИЧ-инфекцию. База данных, содержащая такие подробные сведения, была захвачена войсками коалиции при штурме города.
"Это просто сокровище для исследователей, — рассказал заместитель директора программы по экстремизму в Университете Джорджа Вашингтона Шеймус Хьюз. — Это важно для общества, так как помогает понять, что движет людьми, которые хотят присоединиться к террористическим организациям. Обычно такие материалы никогда не видят свет".
В Мосуле Хьюис проходил религиозное обучение и получил официальную "методичку" по джихаду, положенную каждому бойцу. Во время общения с другими новобранцами и учителями его уверяли, что в США невозможно исповедовать ислам, что многие сирийские и иракские мусульмане были убиты "как собаки на стоянке". В свое оправдание Мохаммед заявил, что пытался их вразумить: "Я говорил им: это не так. Да, возможно, и были инциденты, но мусульманам разрешено молиться. Есть даже офицеры, которые ходят в мечеть".
Однажды рекрутов посетили представители группировки "Джейш аль-Халифа" с предложением присоединиться к ним и приготовиться к проведению терактов в родных городах. Они говорили, что воин должен быть одинок, бесстрашен, в состоянии пройти обучение вдалеке отсюда и жить изолированной жизнью по возвращении домой. Мохаммед рассказал, что встретил американца, который являлся членом этой группировки, но был отправлен домой из-за болезни почек. Позже в США он помог ФБР найти этого человека.
Для завершения религиозного обучения, а затем для продолжения подготовки в городе Таль-Афар в 50 километрах от Мосула Хьюиса предварительно поместили в группу с людьми, которые не говорили по-английски. Там готовили стрелков и снайперов, а сам он "сделал очень мало, потому что страдал от болей в желудке". Другие рекруты относились к нему подозрительно и спрашивали, почему он не с другими англоговорящими. Когда Мохаммед задал этот вопрос руководителю, то ему ответили, что он находится под следствием.
На суде Мохаммед Хьюис убеждал присяжных, что не желал никому зла и хотел быть лишь наблюдателем, а не бойцом террористов. Он любит Сирию и помнит свои поездки к семье в детстве. По его словам, в новостях показывают лишь ужасы войны, тогда как в социальных сетях активно обсуждаются возможности мирной жизни в исламском халифате.
Хьюис рассказал, что хотел уйти от игиловцев еще в Мосуле, но не имел никакой возможности до переезда в Таль-Афар. После нескольких попыток побега ему удалось взять такси до севера города, откуда он всю ночь шел до предполагаемой курдской территории. Почуяв запах дыма, он понял, что больше не находится в халифате, так как табак там запрещен.
14 марта 2016 года Мохаммед Хьюис сдался силам курдского ополчения. "Пожалуйста, помогите мне, — вспоминал он свои слова. — Я американец. Я хочу вернуться домой".
* Террористическая организация, запрещена в России
"ИГИЛ создано американцами для удара по России"
Даже в таком опасном городе, как Фалуджа, который находится примерно в 65 километров к западу от Багдада, у Салима была особенно опасная профессия, которая — пока он жил в городе — была связана с ежедневым риском подвергнуться физическому наказанию и разориться. 35-летний мужчина, который, как и все герои этой статьи, не хочет, чтобы в газетах появилось его настоящее имя, является единственным работником в семье и к тому же заботится о своем старом больном отце. Когда ИГИЛ захватила Фалуджу в январе прошлого года, он зарабатывал на жизнь, работая парикмахером.
В первых полгода оккупации силами ИГИЛ боевики, как правило, не очень требовали строгого исполнения законов исламского фундаментализма. «Исламское государство» не обладало все полнотой власти в городе и не хотело настраивать население против себя. Но в некоторых важных вопросах принципиального характера — например, правильная прическа настоящего мусульманина — боевики были жесткими и непреклонными с самого начала. Обязательным было носить бороду: никому из мужчин не разрешалось брить бороду, а стрижки западного образца были запрещены. «Бритье бороды было запрещено, и наказание за бритье клиентов было жестоким», — рассказывает Салим. Боевики ИГ закрыли в Фалудже большинство мужских парикмахерских — а салон Салима продолжал работать «потому, что мой салон был просто скромным заведением без вывесок — вот они его и не закрыли».
Но даже несмотря на то, что его парикмахерскую не закрыли, действовали строгие ограничения в отношении перечня услуг для клиентов, поэтому на содержание семьи заработка не хватало. Он постарался увеличить свой доход и подработать продажей овощей на рынке, но когда ему звонили давние клиенты, друзья или родственники, которым надо было подстричься, он работал только в салоне.
Все шло нормально, пока однажды — в день свадьбы двоюродного брата — не разразилась беда. Он рассказывает: «Мой двоюродный брат пришел ко мне в салон и попросил не только подстричь его, но и сбрить ему бороду». Салим испугался такой сулящей беду просьбы, поскольку знал о том наказании, которому ИГИЛ, скорее всего, подвергнет любого парикмахера, нарушившего запрет на бритье бороды. Он решительно отказался выполнить просьбу брата, но тогда тот попросил сделать ему модную короткую стрижку и срезать те длинные волосы, которые надо было носить, как того требовали власти ИГ. Двоюродный брат убеждал его, что «никто не заметит, так как дело уже близится к вечеру, и на улицах никого нет». Нехотя Салим выполнил просьбу брата, и «для красоты уложил волосы гелем».
Салим и его двоюродный брат вскоре поняли, что очень недооценили то, как тщательно ИГ следит за запрещенными стрижками. Через четыре дня после свадьбы Салим узнал, что информатор ИГ сообщил о его незаконном действии местным религиозным властям. Его арестовали и затем приговорили к публичной порке — 80 ударам плетью, и кроме того, его парикмахерский салон было приказано закрыть. На деле он получил только 50 ударов, после чего потерял сознание, и его отвезли в больницу.
Лишившись возможности зарабатывать в Фалудже, Салим поехал сначала в столицу провинции Анбар Рамади, которая почти полностью находилась под властью боевиков ИГИЛ, и где жил его брат. Но город бомбили самолеты иракской армии и обстреливали вооруженные отряды шиитов, поэтому он перебрался в Багдад, а оттуда в Эрбиль — столицу иракского Курдистана — где и надеется найти работу. Он один из числа тех многочисленных беженцев, которые перебрались с территорий, подконтрольных боевикам ИГ, и у которых журналисты The Independent взяли интервью, чтобы получить представление о повседневной жизни в самопровозглашенном халифате.
За последние полгода мы побеседовали с каждым из них — от боевиков и фермеров до вождей племен и матерей семейств — о том, что они пережили. Мы старались узнать не только о том, как арабы-сунниты, покинувшие свои территории и пытающиеся усыпить подозрения «приютивших» их курдов, ежедневно обличают и осуждают свои бывшие власти. Среди свидетельств очевидцев — рассказ боевика ИГИЛ, назвавшегося Хамзой, который сбежал из Фалуджи потому, что считал, что ему прикажут казнить знакомых ему людей, а еще ему предлагали секс с езидскими девушками, который, как ему показалось, ничем не отличался от изнасилования (езиды — представители курдской этноконфессиональной группы. В отличие от курдов, езиды в свое время отказались принять ислам и считаются «неверными», — прим. перев.). А еще — рассказ жены офицера иракской армии, оказавшегося командиром ИГ, которая убежала от него, поскольку думала, что муж заставит ее стать террористкой-смертницей.
Многие из тех, кто искал убежища под покровительством Регионального правительства Курдистана, пытались убежать от нищеты и насилия. Другие называли две причины своего бегства: они боялись, что их сыновей призовут в армию ИГ, и они станут боевиками, или их незамужних дочерей насильно выдадут за боевиков ИГ. Так называемое Исламское государство крайне милитаризовано, и его армия всегда пользуется преимуществами.
Пять-шесть миллионов человек, живущих на территориях, подконтрольных ИГИЛ, существуют в мире запретов и строгих правил, определяющих, что плохо, а что хорошо. Нарушение этих боговдохновленных законов жестко карается. При этом преследуется цель — смоделировать человеческое поведение таким, каким оно было в седьмом веке во времена Пророка.
Законы четко определяют, кто является мусульманином, а кто — нет, шииты и езиды считаются воплощением шайтана — «неверными» и «язычниками», которых нужно убивать или порабощать. Отношения между мужчинами и женщинами жестко регламентированы, причем, последние низводятся до уровня вещи. По словам Салима, в Фалудже нет ни одного человека, который не знал бы правил ИГИЛ, поскольку раньше их публично зачитывали каждый день — правда, теперь только три раза в неделю. По памяти он привел несколько примеров:
. Девушкам не разрешается ходить в джинсах, они обязаны носить мусульманскую одежду (абайю и чадру), пользоваться косметикой запрещено.
. Запрещено курить сигареты и жевать резинку. За нарушение этого запрета могут назначить 80 ударов плетью, а иногда — в случае неоднократного нарушения — смертную казнь.
. Запрещается произносить слово «Daesh» — арабский вариант ИГИЛ, в наказание за нарушение этого запрета назначают 70 ударов плетью.
. Женские ателье закрываются, если туда зайдет мужчина.
. Женские парикмахерские закрываются по вышеуказанной причине.
. Гинекологами могут быть только женщины.
. Женщинам, торгующим на базаре или в магазине, сидеть на стульях запрещено.
. Во время совершения молитв магазины закрываются.
. Таксисты, которые отвозят клиентов на большие расстояния без просьбы пассажира и потом требуют денег за то, чтобы отвезти его назад, считаются виновными в «ущемлении интересов народа» (судя по всему, это распространенное преступление в Фалудже). Наказание — ампутация руки или обезглавливание.
. Салим мог бы назвать еще много других преступлений и запретов. Женщин, которые выходят из дома без сопровождения мужчины, офицеры ИГИЛ доставляют домой, а их мужьям назначают наказание — 80 ударов плетью.
Когда 29 июня прошлого года власти ИГ заявили, что возрождают халифат, их противники за рубежом надеялись, что эти необычные чуждые законы и жестокие меры их исполнения вызовут протесты среди местного населения. Как-никак, предписанные для исполнения порядки выходили за рамки шариата или законов ваххабизма, принятых в Саудовской Аравии, многие из догм которых аналогичны предписаниям ИГ.
Волну возмущения в Мосуле вызвали новые законы о зависимом положении женщин и уничтожение знаменитых мечетей — например, мечети пророка Юнуса (Ионы) в Мосуле, которую власти ИГИЛ сочли гробницей. Однако не было даже намека на контрреволюцию или результативное вооруженное сопротивление тому движению, которое беспощадно уничтожило всех оппонентов. Среди жертв — суннитское племя Альбу-Нимр, которое стало свидетелем казни 864 своих соплеменников. И на данный момент реакцией тех людей, которые живут на территории ИГИЛ, ненавидят его и боятся, стало не сопротивление, а бегство.
История парикмахера Салима из Фалуджи помогает объяснить, почему это произошло. ИГИЛ отслеживает и ограничивает передвижение людей на своей территории, но Салим смог перейти границу через пограничные пункты ИГ и попасть в Рамади, объяснив, что едет навестить брата. На самом деле он пробыл там только четыре дня из-за авианалетов и артобстрелов, которые проходили за несколько дней до того, как боевики ИГИЛ 17 мая захватили последние анклавы, удерживаемые правительственными войсками. Салим рассказал, что тогда из Рамади уезжали многие семьи, но при этом он сделал важное замечание, что «многие решили остаться — в их числе был и мой брат. Он тогда сказал, что, хотя они и живут под бомбами, ИГИЛ гораздо лучше, чем вооруженные отряды шиитов и армия Ирака».
Нечто подобное заявил в интервью и фотограф Махмуд Омар (Mahmoud Omar), араб-суннит, родители которого живут в Рамади. «ИГИЛ своими действиями многих повергло в ужас, — сказал Махмуд. — Но правительство вместо того, чтобы относиться к нам лучше и расположить к себе, относится к нам еще хуже». В качестве примера он назвал один полицейский участок на территории контролируемого правительством анклава в Рамади, где «полицейские продолжают арестовывать суннитов, пытают их и не отпускают до тех пор, пока их родственники не дадут взятку. Я знаю одного человека, которого продержали там целую неделю и отпустили только тогда, когда его родственники заплатили полицейским 5 тысяч долларов».
В этом — одна из причин силы ИГИЛ. Несмотря на все его промахи, арабы-сунниты в Ираке сравнивают его с деспотичным, неэффективным и преимущественно шиитским правительством в Багдаде. На просьбу сравнить обстановку в Рамади до и после победы ИГИЛ, Салим говорит, что когда в городе у власти было иракское правительство, там не было ни света, ни горючего, ни интернета, ни чистой воды, пригодной для питья и приготовления еды. Местная больница и медицинский центр не работали, несмотря на тщетные просьбы местного населения к властям.
«Когда же к власти пришло ИГ, — говорит Салим, у которого нет оснований восхищаться новой властью, представители которой жестоко его избили и закрыли его салон, — в Рамади привезли много генераторов из Фалуджи и Хесаба. Кроме того, они ремонтируют электростанцию в Хесабе. Что касается больницы, власти ИГИЛ привезли из Сирии врачей, хирургов и медсестер, так что она снова начала работать».